Гаспаров М.Л. Занимательная Греция
Эзоп, мудрец-раб.
ЭЗОП, МУДРЕЦ-РАБ
Эзоп был сочинителем басен. Считалось, что все басенные рассказы, которые потом на разный лад пересказывались в течение многих веков, впервые были придуманы Эзопом: и про волка и ягненка, и про лису и виноград, и про лягушек, просящих царя. Его имя так срослось со словом «басня», что, когда какой-нибудь писатель брался за сочинение басен, он писал на своей книге: «Эзоповы басни такого-то писателя».
Эзоп сочинял басни потому, что он был раб и говорить прямо то, что он думал, было для него опасно. Это был его иносказательный, «эзоповский язык». А о том, как он был рабом, и у кого, и что из этого получалось, в народе рассказывали множество веселых историй.
Рабом он был, так сказать, от природы: во-первых, он был варвар, во-вторых, урод. Он был фригиец, из Малой Азии, а фригийцы, по твердому греческому убеждению, только и годились, чтобы быть рабами. А вид его был такой: голова как котел, нос курносый, губы толстые, руки короткие, спина горбатая, брюхо вспученное. Зато боги его наградили даром слова, острым умом и искусством сочинять басни.
«Я здесь новый, слабый, дайте мне вон ту хлебную корзину» — и показывает на самую большую и тяжелую. Посмеялись над ним, но дали. Однако на первом же привале, когда все поели хлеба, Эзопова корзина сразу стала легче, а у остальных рабов их мешки и ящики как были тяжелы, так и остались. Тут-то и стало ясно, что ум у уродца не промах.
На острове Самосе жил простак-философ Ксанф. Увидел он трех рабов на продаже: двое были красавцы, а третий — Эзоп. Спросил он: «Что умеете делать?» Первый сказал: «Все!» , второй сказал: «Все!», а Эзоп сказал: «Ничего!» — «Как так?» — «Да вот мои товарищи все уже умеют, мне ничего не оставили». — «Хочешь, я куплю тебя?» — «А тебе не все равно, чего я хочу? Купи меня в советники, тогда и спрашивай». — «Ты всегда такой разговорчивый?» — «За говорящих птиц дороже платят». — «Да ты-то ведь не птица, а урод». — «Бочки в погребе тоже уродливы, а вино в них на славу». Подивился Ксанф и купил Эзопа.
Устроил Ксанф угощение ученикам, послал Эзопа на рынок: «Купи нам всего лучшего, что есть на свете!» Пришли гости — Эзоп подает одни только языки: жареные, вареные, соленые. «Что это значит?» — «А разве язык не самое лучшее на свете? Языком люди договариваются, устанавливают законы, рассуждают о мудрых вещах — ничего нет лучше языка!» — «Ну так на завтра купи нам всего худшего, что есть на свете!» Назавтра Эзоп опять подает одни только языки: «Что это значит?» — «А разве язык не самое худшее на свете? Языком люди обманывают друг друга, начинают споры, раздоры, войну — ничего нет хуже языка!» Рассердился Ксанф, но придраться не мог.
После обеда стали пить вино. Ксанф напился пьян, стал говорить: «Человек все может сделать!» — «А море выпьешь?» — «Выпью!» Побились об заклад. Утром Ксанф протрезвел, в ужас пришел от такого позора. Эзоп ему: «Хочешь, помогу?» — «Помоги!» — «Как выйдете вы с судьями и зрителями на берег моря, так ты и скажи: море выпить я обещал, а рек, что в. него впадают, не обещал; пусть мой соперник запрудит все реки, впадающие в море, тогда я его и выпью!» Ксанф так и сделал, и все только и дивились его мудрости.
Послал Ксанф Эзопа за покупками, встретил Эзоп на улице самосского градоначальника. «Куда идешь, Эзоп?» — «Не знаю!» — «Как так не знаешь? Говори!» — «Не знаю!» Рассердился градоначальник: «В тюрьму упрямца!» Повели Эзопа, а он оборачивается и говорит: «Видишь, начальник, я тебе правду сказал: разве я знал, что в тюрьму иду?» Рассмеялся начальник и отпустил Эзопа.
«Ступай вперед, посмотри, много ли в бане народу?» Эзоп возвращается и говорит: «Только один человек». Ксанф обрадовался, идет и видит: в бане полным-полно. «Что же ты мне вздор говорил?» — «Не вздор я тебе говорил: лежал перед баней на дороге камень, все об него спотыкались, ругались и шли дальше, и только один нашелся, который как споткнулся, так тут же взял камень и отбросил с пути. Я и подумал, что народу тут много, а настоящий человек — один».
Созвал Ксанф в гости друзей и учеников, а Эзопа поставил у ворот и велел: «Смотри, чтобы никто из простых людей не прошел, а только одни ученые!» Подошел гость, Эзоп его спрашивает: «Чем собака поводит?» Гость не понял, подумал, что его собакой обзывают, обиделся, пошел прочь. За ним другой, третий, десятый; наконец нашелся один и ответил: «Хвостом и ушами!» Эзоп обрадовался: «Вот тебе, хозяин, ученый гость, а больше не было!» На другой день ученики жалуются Ксанфу на Эзопа, а тот объясняет: «Какие же они ученые, если на такой простой вопрос ответить не могли?»
Много раз просил Эзоп Ксанфа освободить его, а Ксанф не хотел. Но случилась на Самосе тревога: заседал перед народом государственный совет, а с неба налетел орел, схватил государственную печать, взмыл ввысь и оттуда уронил ее за пазуху рабу. Позвали Ксанфа истолковать знамение. Ксанф, по своему обычаю, гвоорит: «Это ниже моего философского достоинства, а вот есть у меня раб, он вам все растолкует». Вышел Эзоп: «Растолковать могу, да не к лицу рабу давать советы свободным: освободите меня!» Освободил народ Эзопа; Эзоп говорит: «Орел — птица царская; не иначе, царь Крез решил покорить Самос и обратить его в рабство». Огорчился народ и отправил Эзопа к царю Крезу просить снисхождения. Щедрому царю умный урод понравился, с самосцами он помирился, а Эзопа сделал своим советником.
Долго еще жил Эзоп, сочинял басни, побывал и у вавилонского царя, и у египетского, и на пиру семи мудрецов. А погиб он в Дельфах. Посмотрел он, как живут дельфийцы, которые не сеют, не жнут, а кормятся от жертв, приносимых Аполлону всеми эллинами, и очень ему это не понравилось. Дельфийцы испугались, что он разнесет о них по свету дурную молву, и пошли на обман: подбросили ему в мешок золотую чашу из храма, а потом схватили, обвинили в краже и приговорили к смерти. Эзоп припал к алтарю Муз — его оторвали и повели на казнь. Он сказал:
«Не к добру вы обидели Муз! Так же вот спасался однажды заяц от орла и попросил помощи у навозного жука.
положил их орел за пазуху к самому Зевсу. А жук скатал навозный ком, взлетел к Зевсу и тоже бросил его богу за пазуху; возмутился Зевс, вскочил, чтобы отряхнуться, и орлиные яйца опять упали и разбились. И пришлось Зевсу, чтобы не перевелся орлиный род, устроить так, чтобы орлы несли яйца в ту пору, когда жуки не летают. Не обижайте слабых, дельфийцы!»
Но дельфийцы не послушались и сбросили Эзопа со скалы. За это их город постигла чума, и еще долго пришлось им расплачиваться за Эзопову смерть.
Источник
Эзоп Последняя легенда Глава 6 Выпей море Ксанф
Все пытаюсь представить, Эзоп, как это происходило? Я имею ввиду, эту
дурацкую казнь.
Так ты говоришь, жрецы знали,что ты свободный человек,но, все-равно, боялись,
так как не видели документа,подтверждающего твою свободу, а за убийство раба
они бы жестоко поплатились. Естественно, для большей безопасности, им надо
было убедиться в этом и они повели тебя к твоему бывшему хозяину —
— рабовладельцу Ксанфу.
Да. ну я понял, но по легенде, это был Ксанф. И что дальше? Значит тебя,
как преступника, привели к Ксанфу и призвали к ответу Ксанфа. И Ксанф,
временно взяв тебя под защиту,уговаривал тебя отказаться от свободы на время,
пока все не утихнет, выпрашивая документ, который у тебя на руках, документ,
подтверждающий твою свободу. Но ты, все-таки, отказался. Да, Эзоп, я тебя
понимаю, так как, если бы ты согласился, это бы грозило гибелью души и ты
уже тогда понимал, что это на много страшнее, чем просто телесная смерть.
Жрецы и неутомимая толпа фанатиков стояли возле дома Ксанфа и не
собирались уходить, пока Ксанф не даст ответа.
Значит, по твоему упорному настоянию, Ксанф, все-таки, вынужден был выйти
и сказать народу и жрецам правду, что ты свободный человек. Но жрецы, которые
своим авторитетом, вполне могли бы успокоить народ, не успокоились и
потребовали доказательств.
После чего вышел ты, Эзоп и сказал, что документ, подтверждающий твою
свободу, у тебя и что бы тебя заключили под стражу на нейтральной территории.
Ну а утром, на рассвете, перед казнью, ты выйдешь, скажешь последнее слово
народу города Дельфы и своим ученикам. После чего, ты достанешь свою
смерть, то-есть, документ, что ты свободный человек, потом покажешь этот
свиток богу Аполлону, (наверно для того, что бы ему стыдно стало) и
вручишь свою смерть, то-есть документ, жрецам.
Боже мой! Эзоп — большой философ, мысленно владеющий, чуть ли не
четвертью вселенной и попасться на такие уловки клеветы и лжи. Как
такое могло случиться, не понимаю? Ну вот опять звук выключен, Эзопа
вижу, растерянный его взгляд вижу, слезы на его глазах вижу, но ни чего
не слышу.
Ну что делать? Поехали дальше. О. Звук появился. Чего я исчез? Ну,
как тебе сказать, Эзоп, видимо, твоим богам не нравится мой тон разговора.
Все мой дорогой, Эзоп,все, мы теряем время, давай дальше.
Вот негодяи! Кто, кто, ты все-равно не узнаешь, Эзоп. Почему, почему, да
потому, что эта гадина опять звук выключит. Да от куда я знаю, какая
гадина, если б я знал? Если б я знал, Эзоп? Ну все, давай дальше, опять мы
время теряем. Да не плачу я, Эзоп, это опять, какая то дрянь в глаз попала.
Ну давай дальше.
Итак, двоих стражников тебя охранять поставили жрецы и двоих,
(довольно-таки крепких), в качестве уверенности, безопасности и
нейтралитета, предоставил Ксанф. Ну хоть этим помог. Да ладно, Эзоп, я не
осуждаю твоего ученика — бывшего хозяина и рабовладельца. Ну, и что
дальше? А, ну дк. он иначе то и поступить не мог. Значит говоришь, что
Ксанф подкупил стражников жрецов и всю ночь пытался тебя уговорить
остаться в живых, ну это на него похоже. Не уговаривал? А что,
уговаривал умереть что ли? Да ладно, не раздражайся, Эзоп, я понял. Ну
конечно, уговаривал, что бы ты рассказал, как ты овладел четвертью
вселенной.
Извини, Эзоп, чего ты из меня дурачка то делаешь, я понимаю, что я
плохой ученик, но не до такой же степени. Ты владел не четвертью, ты
владел половина вселенной и богам ты своим верил, но уже меньше, после
того, как они допустили, что тебе подсунули эту золотую дрянь.
Эй ты! Скважина историческая!! Я не собираюсь говорить Эзопу правду.
Ты меня слышишь, не собираюсь!! Только не выключай звук.
Вот зараза. А, это ты, Эзоп? Да это я. не тебе. И не твоим богам. А вот,
извини меня — мы в двадцать первом веке, верим в одного своего Бога.
А твои боги для нас все с маленькой буквы.
Ну спасибо, Эзоп, от части, твой ученик, стараюсь. Думаешь, я не
заметил, что ты переменил свое правописание и начал писать слово —
совесть, наравне с богами, с большой буквы. Ну все, Эзоп, все время,
не то сейчас зазнаюсь и тебе опять придется ставить меня не место.
Ну так, что там дальше?
Ну конечно, философский камень ему подавай, пусть сначала выпьет
море. Так ты говоришь, он не выдержал и начал утверждать, что не ты
вывел его из глупой ситуации, когда его заставляли пить море.
Значит, вот так это и было.
— Ты слишком много возомнил из себя, Эзоп. Ты думаешь, я — Ксанф, как
философ, ничего не стою. Ты думаешь, что это ты меня вывел из этой
глупой ситуации с этим дурацким морем, ничего подобного. Я и без тебя
уже догадывался, что море состоит не только из морской воды, но и из
пресных притоков рек.
Помещение, в котором был заключен Эзоп, было просторным, на столе
стоял принесенный Ксанфом кувшин с разбавленным вином и что то еще.
Ксанф судорожно ходил взад, вперед, иногда останавливался и очень мощно
жестикулировал. Да, артистом он был исключительным, опыт, все-таки, большой —
столько времени умело выдавать Эзоповские басни за свои.
— Так, что ты, Эзоп, не заслуженно получил свою свободу. Это городской совет
заставил меня отпустить тебя и я вынужден был подчиниться.
— Как это не заслуженно? Ты же меня сам просил, даже не просил, а умолял,
Ксанф.
— Ну и что, просил? Да я уже догадывался, как можно решить эту ситуацию.
— Выпей море, Ксанф, — уверенно тихим голосом проговорил Эзоп.
— И не надо мне. тут строить из себя — половина вселенной! Рано ли,
поздно ли, ученик превосходит учителя и тебе придется признать это, Эзоп,-
усаживаясь на каменную скамью, продолжал Ксанф,- ты большой философ, Эзоп,
но я сильнее.
Ксанф был не только хорошим артистом, но и не плохим психологом. Он
прекрасно знал, что он не выше своего учителя, но ему очень нужно было
разозлить Эзопа, может быть для того, что бы выудить последние семена
мудрости, или может быть, для того, чтобы еще раз уговорить Эзопа
временно принять рабство, что бы остаться в живых.
Эзоп медленно поднялся, подошел к Ксанфу и тихо сказал: «Ксанф, хочешь
я снова заставлю тебя выпить море»
— Ой, ну ты неисправим, Эзоп, — умирая со смеху, продолжал Ксанф, — ну
хорошо, посмотрим, как ты это сделаешь.
Вообще то, Ксанф не ожидал такого поворота, он думал,что Эзоп обидевшись,
будет распалять свои размышления в другом направлении, он был уверен, что
этого разворота уже быть не может, как можно заставить «выпить море»
второй раз, отделив реки с пресной водой, ведь это же невозможно. А по сему,
Ксанф был уверен — Эзоп блефует.
— Выпей море, Ксанф, — начал Эзоп, улыбаясь и глядя на него ласковым
взглядом.
— Да, я подписал документ, что я выпью море и не назвал имени этого моря,
а значит, я выпью любое море, если вы отделите реки и любые притоки с
пресной водой, а так же другие моря и океаны соединяющиеся с этим морем. И,
после длинной паузы, Ксанф продолжал, — что, Эзоп, нечем тебе ответить твоему
ученику и после второй небольшой паузы ухмыляясь продолжал, — как ты мне
надоел мой бывший раб.
Да, Эзоп мог выдержать паузу и первую, и вторую, давая оппоненту как
можно больше высказаться. И после чего начал.
Ты говоришь, — начал Эзоп, — что ты не назвал имени этого моря. Ты думаешь,
что если я — бывший раб, то я не разбираюсь в географии, но я знаю, Ксанф,
одно небольшое море, в котором нет ни одного притока реки, а те небольшие
ручьи, впадающие в это море. достаточно с полсотни рабов и около месяца
работы и ни один ручей никогда не будет впадать в это море. Мои друзья
смогут потратиться и сделать это. Ну так как, выпьешь это море, Ксанф? Или
тебе сказать, где находится и как называется это море?
Лицо Ксанфа изменилось, он мгновенно вскочил и кинулся к выходу.
Пробежав по коридору до следующей комнаты, он внимательно посмотрел на
мирно спящих стражников жрецов. Потом быстро прибежал обратно и посмотрел в
окно, в тридцати метрах от окна, у костра сидели двое стражников Ксанфа.
Убедившись, что они ничего не слышали, Ксанф подошел чуть ли не вплотную
к Эзопу, встал на колени и сказал: «Прости меня, Эзоп. Я умоляю тебя, не
не выдавай меня. Это все, что он мог сказать, так как, знал, что другие
слова бесполезны.
— Не бойся, Ксанф, не бойся, тем же ласковым голосом продолжал Эзоп, — я
унесу эту тайну вместе со своей смертью, никто не узнает.
После этого они долго молчали, ибо Ксанфу больше нечего было сказать.
А Эзоп, одним молчанием в угасающем порядке повторял: «Выпей море,Ксанф»
Взгляд его был каким то веселым и ироничным, как будто, можно еще дважды
заставить Ксанфа выпить море и дважды снова вывезти его из этой
затруднительной ситуации.
Приближался рассвет, хотя город по прежнему мирно спал, не догадываясь,
что два философа, один из которых должен умереть, уже давно выяснили, кто
есть кто — Эзоп абсолютно точно знал свою дальнейшую судьбу, ну а Ксанф,
по прежнему оставался в расплывчатом смятении.
— Как глупо жить, не понимая смысла своих поступков и результата того,
что ты делаешь, — молча произнес, сильно поумневший за эту ночь, Ксанф.
— Глупо говоришь, ты так же как и я, свободный человек, — отвечал молча Эзоп, —
если хочешь, пойдем со мной.
Эзоп, ты как один из богов, уже не можешь говорить на человеческом языке, —
отвечал, за одну ночь поумневший наверно больше, чем за всю свою жизнь,
Ксанф, — я не свободный человек, я раб своего тела и к тому же плохой
философ.
А потом они долго молчали вслух, восхищаясь рассветам.
В процессе разговора, Ксанф постоянно прикладывался к вину и вдруг
он взялся за голову, упал не колени и произнес: «А если кто-нибудь
догадается»
— Не бойся, — сказал Эзоп, — если кто-нибудь догадается, я научу
тебя, как развернуть ситуацию обратно.
— Научишь!? — Забыв про этикет, сидя на полу, спросил Ксанф, потом
посмотрел на потолок и сказал, — как ты меня научишь?
Эзоп подошел к Ксанфу, подал ему руку, чтобы подняться, потом
несколько минут смотрел в изумленные глаза Ксанфа.
Вдруг, Ксанф обеими руками схватился за холщовую лямку сумы Эзопа; он знал,
что там лежит пергамент — им подписанный документ, подтверждающий
свободу Эзопа и громким шепотом заговорил: «Отдай, отдай свою смерть,
Эзоп.
Эзоп, почуяв неладное, начал вырывать эту лямку, но Ксанф не
отпускал, шепот его становился все громче и громче, — Эзоп, это
несправедливо, эти жирные твари, жрецы, эта рабская чернь.
Борьба их становилась все более жестокой, Эзоп уже пожалел, что
подошел так близко к Ксанфу.Потом он изо всех сил резко рванул и вырвал
лямку из рук Ксанфа, после чего быстро упал на пол, встал на
четвереньки, потом обеими руками прижал драгоценный документ к груди,
что бы не повредить и так оставался лежать на полу, приготовившись
к новой атаке. А полупьяный Ксанф, отчаянно ходил вокруг этой
маленькой, полулежащей, полу сидящей на четвереньках, маленькой
скалы, пытаясь,как то, развернуть ее, чтобы подобраться к
документу.
— Я сейчас закричу, Ксанф, — громим голосом сказал Эзоп.
А полупьяный Ксанф, по прежнему в отчаянии ходил вокруг него,
пытаясь подобраться к документу.
— Ты не имеешь право уходить, — уже не шепотом, продолжал Ксанф.
О великие боги, объясните вы ему, что он не прав.Вся эта глупая,
тупая толпа, эти мелкие животные твари, которые пытались тебя
забить насмерть камнями и они будут жить, а ты нет. Эзоп, они и
мизинца твоего не стоят, отдай свою смерть, я ее уничтожу.
Не отдам, — полу лежа, полусидя на четвереньках, отвечал Эзоп,
бережно прижав к груди свой драгоценный документ.
Еще пару раз дернув Эзопа за одежду, обессиленный и полупьяный
Ксанф, упал на пол и забыв о любых приличиях горько заплакал.
Эзоп, поняв, что опасность миновала, медленно и осторожно поднялся
и отошел в безопасное место.
А Ксанф, валяясь на полу, рыдая продолжал: «Как ты можешь так, Эзоп,
думаешь ты своей смертью их чему-нибудь научишь? Да эти жирные, тупые
твари будут только смеяться над тобой. Ты гений, Эзоп, такие как ты
рождаются раз в тысячу лет, как ты можешь бросать, этот великий и
прекрасный мир, бросать нас, своих учеников.
Ксанф тихонечко поднялся и не выражая никакой агрессии, сел на край
каменной скамьи, рядом с которым, как скала стоял, бережно охраняя свой
документ Эзоп.
— Я не хочу вас бросать, — отвечал Эзоп, но иначе поступить не могу, что я
защищаю и почему я вынужден так поступить? Когда-нибудь, в далеком будущем,
в очень далеком будущем, люди обязательно узнают, увидят и поймут меня,
поймут мой выбор и мой поступок.
Раздался громкий крик, — свет! Дайте свет! Итак, внимание, все внимание
господа! После завтра генеральная репетиция! Попрошу приготовить все
реквизиты, репетировать будем в полной амуниции, я доступно выражаюсь?!
Так, мастер сцены, у вас впереди полтора дня, подготовьте сцену для казни
Эзопа. Предупредите второго режиссера, пусть подготовит актеров для
массовки. И главного режиссера попрошу ко мне.
— Да я вообще то, уже здесь.
— А, вы здесь? Ну что ж, присаживайтесь Виктор Николаевич, будем
разбираться. Наташенька, принеси нам кофе и какое-нибудь пирожное,
я думаю,разговор будет долгим. Да, натворили вы тут. не пойми чего. Я
понимаю, что Эзоп — это легенда, но, все-таки, вы батенька переборщили.
А третий акт, что там за отсебятина? Поинтересней ничего не могли придумать?
Ересь какая то.
— Да это мы решили свежачек запустить, все-таки, писатель размышляет о жизни
и смерти.
— Что за писатель, как его фамилия?
— Осипов Виктор Петрович.
— А где он печатается?
— На сайте проза ру.
— Он что, живой?
— Ну да, живой.
— М да, надо подумать.
— А что вы имеете ввиду?
— Пока ничего, просто размышляю. Вот уж эти современные писатели — червячные
трубачи, изобличители культа разума, писаки, бумагомараки, по начитаются.
всяких Гоголей, моголей.
— Да, вообще то, это православный, современный писатель.
— А. вот оно, в чем дело. То то я вижу, весь третий акт по сценарию,
сплошная проповедь. Может вам отказаться от этого спектакля? К чему этот
призыв к покаянному очищению, дался вам этот Эзоп, со своей совестью.
Возьмите что-нибудь современное. К чему этот мрак неведения, разведут тут
демагогию всяких Ареопагов. Если вас волнует финансовая сторона, не
беспокойтесь, я оплачу.
— Да как вам сказать, в наше время, зритель уже нахохотался вдоволь и
наверно, пора выносить на сцену серьезные темы.
— А вы уверены, что театральный пипл, схавает вот это все.
— Я человек и ни в чем не могу быть уверен, пока идет рабочий процесс.
— Вот именно — человек и не лезьте вы во все эти — Божественные процессы, вам
это не по зубам. Хотите что-нибудь жаренное, пожалуйста, берите, выносите
на сцену. Вы же режиссер, покажите свой профессионализм, давайте, давайте,
докапывайтесь до истины. Если есть дерьмо, так высветите это дерьмо и
этим дерьмом, да по морде зрителю, пусть зритель возмущается. Ведите
зрителя вместе с этим дерьмом на площадь, на протест, во имя великой
«свободы», во имя великой «справедливости» Ищите зло по всюду, в «протоколах
сионских мудрецов», в сионизме, в масонстве, в еврейском заговоре, ищите,
ищите зло везде, только не ищите его в себе, не надо призывать к покаянию
и к самоочищению, это ни к чему не приведет.
Вы знаете, мы продюсеры, в эпоху сегодняшней демократии, ничего не
запрещаем, время запретов закончилось. Мы просто предупреждаем,
рекомендуем, или, не рекомендуем. Так что, думайте сами господа
режиссеры.
Виктор сидел в кресле с закрытыми глазами, как то странно, без
движения. Вторая помощница режиссера — Наталия, долго трясла его за
плечи повторяя, — Виктор Николаевич! Что с вами? Очнитесь!
Очнувшись Виктор начал приходить в себя. Выпив недопитый кофе, он
крикнул, — так, что у нас там с последней сценой?! Эзоп должен
несколько раз крикнуть, — покажите мне пропасть для свободных людей,
я сам туда войду !!
— Какая пропасть, Виктор Николаевич, — кричит Наталия, репетиция давно
закончилась, все актеры уже давно дома. Вам надо поберечь себя,
актеры ладно молодые, могут неделями горланить на сцене, но вы то уж,
не молодой.
— А где этот, продюсер, — спросил Виктор.
— Какой продюсер?
— Ну вот же, рядом со мной сидел продюсер.
— Виктор Николаевич, я вижу, вы уже совсем заработались, нет у нас
никакого продюсера. Директор театра в отпуске, у нас внеплановый
спектакль — «Эзоп Последняя легенда», через две недели премьера.
Витя, Витюша, репетиция закончилась, вы четыре дня круглосуточно
работали. Витюша хватит сума сходить, у фанатизма тоже есть предел,
шел бы ты, поспал бы немного, успеешь еще создать свой постановочный
шедевр.
— Виктор упал в кресло и отключился.
Наталия громко кричит консьержке с первого этажа: «Валентина! Ты меня
слышишь!? Скажи водителю главного режиссера, постановщика, пусть подгоняет
машину, сейчас я этот овощ (она имела ввиду спящего режиссера), подведу
и посажу, только ты езжай вместе с ним и сопроводи его домой до постели,
ты меня слышишь?
Слышу! — отвечает консьержка, — веди этот овощ.
Валентина! — снова кричит Наталия.
Ну чего опять, — отвечает консьержка.
— Ты его, до после завтра не буди.
— Поняла, — кричит консьержка.
Наталия — вторая помощница режиссера, здоровая крепко упитанная женщина,
приподняла с трудом спящего режиссера, постановщика, обхватила одной
рукой и повела приговаривая: «О, Господи, до чего же тяжелые эти
творческие люди — покорители вселенной. Да держись ты, Господи, не падай,
сейчас очки поправлю и дальше пойдем, баиньки. Вот неугомонный, сколько
лет, а все не женатый, Эзоп, тот ладно, уродом горбатым был, а этот —
красавец хоть куда, да держись ты, Господи, не падай, два пролета по
по лестницам осталось. Сколько баб красивых возле него вертелось, а он
все с творчеством крутит, вселенную ему подавай, земли, видите ли ему
мало. Да не падай ты, Господи, обопрись на мое плече, совсем чуть, чуть
осталось. Валентина! Ну где ты там? Мы уже выходим! Ну где там машина?
Ну вот все, с трудом сами, сами, залезаем, на заднее сидение.Ну вот и
слава тебе Господи. Так, теперь, я думаю, сутки беспробудно спать будет.
Потом в себя приходить будет. В общем, два выходных у меня слава Богу
есть, да езжайте вы уже с Богом, езжайте!
Источник