Дорога приготовила нам что то совсем не обычное
В Ростове я бывал много раз и по делам, и просто так, когда надо остепениться от суеты, и всегда Ростов для меня начинался с дороги к нему.
Дорога из Москвы в Ярославль такая же древняя, как два ее конечных пункта и как все маленькие городки, деревушки, монастыри и церкви, посаженные на ней, как драгоценный жемчуг на прочной нитке.
Старинная дорога не поросла быльем. Это один из самых оживленных трактов страны. Вперемежку со стариной краснеют на дороге бензоколонки, гудят под колесами бетонные мосты, рядом с рублеными домами — стеклянный фонарик кафе, течет половодье машин с грузами и туристами.
На этой дороге задремать невозможно. Вот плывущий перед тобою поток машин, кажется, сейчас с разгона сплющится от удара о розовую церквушку, упрямо стоящую на пути. Но привыкшие к прямым линиям машины тут делают петлю, обтекают церквушку, и она остается гордо стоять, со всех сторон открытая взгляду. Нарисованный на ней бородатый бог вполне уживается с ликом молодого милиционера-орудовца на дорожном щите.
А уже маячит, теряясь в красках вечернего облака, еще одна колокольня. Дорога стелется по задумчивым перелескам, заполненным дымом молодой зелени. В этих местах дороги я почему-то всегда вспоминаю картины Рериха. Лобастые косогоры, полоски полей между пятнами леса. А дальше еще волна косогоров, низин, зеркальца опушенной кустами тихой воды. Белую лошадь на этой земле, даже если она трется о телеграфный столб, фантазия легко обращает в лошадь Алеши Поповича, который вполне мог в этих местах проезжать, потому что родился, как утверждает былина, в деревеньке возле Ростова.
Дорога между тем приготовила что-то совсем необычное. Колокольня, смутно темневшая в облаках, обернулась теперь сплошным облаком куполов, золотистых, серебряных, синих в золотых звездах. Все это стремительно выплывает навстречу из-за бугра. И вот уже машина въезжает в ярмарочно-пестрый, нарядный и какой-то радостный городок. В центре — крепостного вида стена, может быть, чуть более низкая, чем стена в Московском Кремле. А за стеной каким-то странным, праздничным цветником стоят и строгие, и пышно-пестрые церкви, колокольни, часовенки, терема. Тут видишь вдруг сытого рослого монаха в темной до пят одежде, в черном клобуке — деловая походка, в руке какие-то книги, широченный рукав качается в такт скорым шагам. А все пространство между церквами заполнено, старухами и туристами. Старухи, по всему видно, пришли из неближних мест. Усталые, сидят на каменных папертях, пьют молоко из бутылок, ломают краюхи деревенского хлеба. Обходя лавру, старухи поминутно крестятся, целуют камень у потемневшей иконы святого Сергия. От поцелуев на камне образовалось изрядное углубление.
Два шага из-за ворот — и снова привычный мир: афиши кино, плакат, призывающий выполнить пятилетку, грузовики из Ярославля, груженные серебристыми двигателями, девчонки в коротких юбках. Жизнь неумолимо катится мимо загорской лавры. Похоже, что столица православной церкви, расположившаяся за кремлевской стеной, никоим образом не задевает нынешней жизни старинного городка. Причина же именно тут обосновать резиденцию церкви имелась немалая. В туманно далекие времена Загорск начал расти от избушки пустынника Сергия, одиноко, среди медведей, жившего в здешних лесах. Церковь таких людей охотно избирала в святые. На месте избушки вырос лесной монастырь. Московские цари, направляясь на богомолье в Ростов, заезжали к Сергию грехи замолить, заручиться у бога поддержкой в делах ратных и государственных. Дмитрий Донской после победы над татарами приезжал кланяться Сергию. Петр I прискакал в лавру по ростовской дороге на лошади, спасаться за монастырской стеной от мятежа Софьи.
Цари, понятное дело, не жалели казны, и монастырь стал едва ли не самым богатым в старой России. Тут почти беспрестанно что-нибудь строили, и постепенно за кирпичной стеной вырос цветистый город церквей.
Уютный, нарядный и пестрый, как лоскутное одеяло, Загорск — один из трех старинных посадов на Ярославской дороге. Далее будут Переславль-Залесский и Ростов. Разделяют их равные промежутки пути — семьдесят верст, в былые времена — один дневной перегон лошадьми. Сегодня после Загорска Переславль покажется как раз через час. Справа от дороги на горке неприступной крепостью проплывает Горинский монастырь, а потом, в низине, покажется кудрявый от зелени городок. Невысокие дома и деревья теснятся у речки Трубеж, текущей в мягких извилистых берегах, не одетых ни в камень, ни в дерево. Летом речка пестреет белым цветом кувшинок, мостками для полосканья белья и лодками, которых тут, кажется, столько же, сколько жителей в городке.
Переславль моложе Ростова, но и его прошлое как глубокий колодец. И не на самом дне его лежит дата рождения славного гражданина России Александра Невского. Возможно, так же вот, как эти белобрысые ребятишки с пионерскими галстуками, ловил княжич на Трубеже удочкой рыбу. Ходил, наверно, он в церковь, которая (великое чудо!) уцелела и стоит почти рядом с дорогой. Единственная глава ее, похожая на древний шлем, не поднимается выше деревьев. Маленькое чудо из белого камня! Четкие линии, плавные дуги, строгая простота, к которой во все времена стремилось искусство. Постройка, простоявшая 800 лет, являет собою одно из бесценных сокровищ России.
Переславль так же, как и Загорск, любознательного человека не тотчас от себя отпускает. Но даже и мимоходом можно увидеть знаменитое Плещеево озеро, на котором молодой Петр играл в морскую войну. Можно увидеть один из уцелевших маленьких кораблей. Хранится он в специальном доме над озером.
В здешних местах жил Михаил Пришвин. Если перелистать одну из прекрасных пришвинских книг — «Календарь природы», то можно найти рассказы о петровском ботике, о Плещеевом озере, о самом Переславле и речке Нерли, текущей по лесам в направлении к Суздалю.
Леса тут и поныне — Берендеево царство. Само название городка
Источник
ЛитЛайф
Жанры
Авторы
Книги
Серии
Форум
Песков Василий Михайлович
Книга «Полное собрание сочинений. Том 6. У Лукоморья»
Оглавление
Читать
Помогите нам сделать Литлайф лучше
Ростов начинается с дороги к нему. Дорога от Москвы в Ярославль такая же древняя, как два ее конечных пункта и все маленькие городки, деревушки, монастыри и церкви, посаженные на ней, как драгоценный жемчуг на прочной нитке.
Старинная дорога не поросла и быльем. Это один из самых оживленных трактов страны. Вперемежку со стариной краснеют на дороге бензоколонки, гудят под колесами бетонные мосты, рядом с рублеными домами — стеклянный фонарик кафе, течет половодье машин с грузами и туристами.
На этой дороге задремать невозможно. Вот плывущий перед тобой поток машин, кажется, сейчас с разгона сплющится от удара о розовую церквушку, упрямо стоящую на пути. Но привыкшие к прямым линиям машины тут делают петлю, обтекают церквушку, и она остается гордо стоять, со всех сторон открытая взгляду.
Нарисованный на ней бородатый бог вполне уживается с ликом молодого милиционера-орудовца на дорожном щите…
А уже маячит, теряясь в красках вечернего облака, еще одна колокольня. Дорога стелется по задумчивым перелескам, заполненным дымом молодой зелени. В этих местах дороги я почему-то всегда вспоминаю картины Рериха.
Лобастые косогоры, полоски полей между пятнами леса. А дальше еще волна косогоров, низин, зеркальца опушенной кустами тихой воды. Белую лошадь на этой земле, даже если она трется о телеграфный столб, фантазия легко обращает в коня Алеши Поповича, который вполне мог в этих местах проезжать, потому что родился, как утверждает былина, в деревеньке возле Ростова.
Дорога между тем приготовила что-то совсем необычное. Колокольня, смутно темневшая в облаках, обернулась теперь сплошным облаком куполов, золотистых, серебряных, синих в золотых звездах. Все это стремительно выплывает навстречу из-за бугра. И вот уже машина въезжает в ярмарочно пестрый, нарядный и какой-то радостный городок. В центре — крепостного вида стена, может быть, чуть более низкая, чем стена в Московском Кремле. А за стеной странным, праздничным цветником стоят и строгие, и пышно-пестрые церкви, колокольни, часовенки, терема. Тут видишь вдруг сытого, рослого монаха в темной до пят одежде, в черном клобуке — деловая походка, в руке какие-то книги, широченный рукав качается в такт скорым шагам. А все пространство между церквами заполнено старухами и туристами.
Старухи, по всему видно, пришли из неближних мест. Усталые, сидят на каменных папертях, пьют молоко из бутылок, ломают краюхи деревенского хлеба. Обходя лавру, старухи поминутно крестятся, целуют камень у потемневшей иконы святого Сергия. От поцелуев на камне образовалось изрядное углубление. Пять лет назад я даже не знал, что такое еще можно увидеть…
Уютный, нарядный и пестрый, как лоскутное одеяло, Загорск — один из трех старинных посадов на Ярославской дороге. Далее будут: Переславль-Залесский и Ростов. Разделяют их равные промежутки пути — семьдесят верст, в былые времена — один дневной перегон лошадьми. Сегодня после Загорска Переславль покажется как раз через час. Слева от дороги на горке неприступной крепостью проплывает Горицкий монастырь, а потом, в низине, покажется кудрявый от зелени городок. Невысокие дома и деревья теснятся у речки Трубеж, текущей в мягких извилистых берегах, не одетых ни в камень, ни в дерево. Летом речка пестреет белым цветом кувшинок, мостками для полоскания белья и лодками, которых тут, кажется, столько же, сколько и жителей в городке.
Переславль моложе Ростова, но и его прошлое как глубокий колодец. И не на самом дне его лежит дата рождения славного гражданина России Александра Невского. Памятью тех времен стоит у самой дороги церковь. Единственная глава ее, похожая на древний шлем, не поднимается выше деревьев. Маленькое чудо из белого камня! Четкие линии, плавные дуги, строгая простота, к которой во все времена стремилось искусство. Постройка, простоявшая 800 лет, являет собою одно из бесценных сокровищ России.
Переславль, так же как и Загорск, любознательного человека не тотчас от себя отпускает. Но даже и мимоходом можно увидеть знаменитое Плещеево озеро, на котором молодой Петр играл в морскую войну. Можно увидеть один из уцелевших маленьких кораблей. Хранится он в специальном доме над озером…
Под Ростовом дорога устремляется вниз и вниз. Леса редеют и сходят на нет. Остановившись, ты неожиданно видишь почти степной чернозем. Это ополье, житница севера. Леса росли когда-то и в этой низине. Но хлебопашец свел их. Великий Новгород кормится ростовским хлебом и «зело страдал и мер», когда обозные дороги в годы междоусобиц перерезались. С дороги сейчас видно: плоской равниной трактор тянет две хлебные сеялки.
Легко представить на этом месте и пахаря с деревянной сохой. Тысячу лет ополье не устает кормить человека…
Ростовский кремль. Таким его видишь, пролетая на самолете.
Источник
ЧИТАТЬ КНИГУ ОНЛАЙН: Дороги и тропы
НАСТРОЙКИ.
СОДЕРЖАНИЕ.
СОДЕРЖАНИЕ
Ровесник Рима. 7
Ростов Великий. 11
Деревня российского академика . 16
Могила над Иссык-Кулем. 18
Ясная Поляна. 18
Спасские соловьи. 20
«Плавать по морю необходимо. » . 25
Парень из Магадана. 27
Ребячий плот. 29
Трое в лодке. 31
Человек с Севера. 32
Слепой поводырь. 41
Микрофон на березе. 44
Дмитрий Зуев. 48
Отцовский суд. 51
Камень с Оки. 52
Европа — Азия. 60
Маяк на Балтике. 61
Двадцать минут полета. 62
Объятия Дуная. 63
Пещера в Копет-Даге. 66
Двадцать минут у костра. 67
Встреча с Байкалом. 68
Четверо на вулкане. 69
Долина гейзеров. 72
Три паруса над песками. 74
Чаепитие у Толбачика. 77
Средняя полоса. 86
Мещерское половодье. 88
Заячьи острова. 91
Ржаная песня. 92
В бору под Воронежем. 94
Речка моего детства. 95
Ломаное Копыто. 103
Лось с колокольчиком. 105
Дикая жизнь. 106
Мишкина служба. 109
Я рад возможности увидеть свои очерки и миниатюры в популярной у читателей «Роман-газете». Пришлось, правда, немного погоревать: в этом издании невозможно использовать интересные фотографии, которые обыкновенно являются не иллюстрациями к очеркам, а их составной частью. Но эта потеря искупается радостной для меня встречей с массовым читателем. Книга «Отечество» (издатель — «Молодая гвардия»), где гармонично сочетаются изобразительный и литературный материал, доставила мне удовлетворение, но богатое праздничное издание, выпущенное ограниченным тиражом, большей частью осело у книголюбов, а для пишущего важнее, чтобы книгой не любовались, а читали. Своими читателями я вижу в первую очередь людей молодых, любознательных, жадных до впечатлений и путешествий. Впрочем, по собственному опыту знаю: с возрастом желание ездить, видеть, узнавать новое не исчезает.
Все, что собрано тут, — для меня дорого. Интересные люди, памятные места, любопытные географические точки и природные уголки, встречи с животными.. Впечатления об этом по крупицам накапливались в путешествиях. А эта книжка вроде огонька, у которого мы сидим с вами вместе. Вы слушаете, я рассказываю.
Опыт и наблюдения одного человека — лишь малая доля всего, что можно сказать о нашей стране. Но даже и большая река питается ручейками. Считайте и эту книжку маленьким родником, из которого можно напиться на путях познания Родины.
На столе у меня письмо. Пишет Ольга Юрьевна Д. из Рязани. «. Сын у меня не хуже других — начал работать, а сейчас и в школу вернулся в девятый класс. Написать я решила после вчерашнего разговора.
Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.
Источник
Дорога приготовила нам что то совсем не обычное
Сборник рассказов о поисках, открытиях
Как на юге Африки узнали о Ленине
Из Петербурга — в Питермарицбург. — Эхо революции пятого года. — Как в Южной Африке узнали о Ленине. — Ленин о борьбе южноафриканцев. — Судьба редактора трансваальской газеты.
Когда-то, несколько десятков лет назад, на юге Африки издавалась коммунистическая газета «Умсебензи». На языке зулусов это значит — «Рабочий».
Она печаталась в двух городах, на первый взгляд не очень подходящих для такой газеты.
Один из них — Кейптаун (Город на мысе). Город, омываемый водами двух океанов. Кейптаун в течение веков был «морской таверной» на полпути между Европой и «сказочным Востоком». И самые прожженные шкиперы крестились, удачно миновав грозное место, которое португальские мореплаватели справедливо называли мысом Бурь, но потом в суеверном страхе переименовали в мыс Доброй Надежды.
Другой город — Иоганнесбург. Его называют еще Золотым городом, потому что он расположен в центре района, который дает три четверти добычи золота во всем капиталистическом мире.
Иоганнесбург появился в 80-е годы прошлого века как поселок старателей, ринувшихся со всего света на золотые россыпи, открытые здесь, в Трансваале. Сейчас на том месте, где когда-то были сколочены из ящиков и рифленого железа лачуги первых старателей, стоят гигантские здания города с населением почти в полтора миллиона человек. Его называют «маленькой Америкой» — здесь появились первые в Африке небоскребы.
Об этом городе тоже писали немало. Но и к нему чаще всего обращались именно авторы авантюрных романов. И написано куда больше о рождении Иоганнесбурга и о первых «старательских» годах, чем о последних десятилетиях его жизни, когда он стал крупнейшим промышленным центром не только в Трансваале и не только в самой Южно-Африканской Республике, куда Трансвааль входит как одна из провинций, но и на всем Африканском материке.
В этих городах и выходила газета под названием «Умсебензи».
Просматривая пожелтевшие листы ее номеров почти сорокалетней давности, наталкиваешься на рисунок, который не может не броситься в глаза.
Это изображение Ленина. Оно выполнено настолько своеобразно, что нам трудно сразу узнать в нем знакомое лицо. Но то, что это Ленин, не вызывает никакого сомнения. Даже если бы под изображением не было подписи на двух языках, зулусском и английском: «Ленин указывает путь к свободе».
Этот рисунок появился в ноябре 1932 года в номере, который был посвящен 15-й годовщине Октября.
Это был не первый портрет Ленина, напечатанный в Южной Африке. О Ленине здесь стало известно намного раньше, еще в канун Октября. А сразу же после революции стали один за другим появляться переводы его статей и выступлений, отчеты о его деятельности.
Уже в 1920 и 1921 годах в Москву прибыли первые представители с юга Африки. Они встречались с Лениным, работали с ним в Коминтерне, переводили его работы, писали о нем статьи.
В нашем рассказе мы и хотели бы поговорить о том, как на юге Африки узнали о Ленине и его идеях.
Для этого надо представить себе Южную Африку тех времен, когда жил Ленин. И тех людей в этой стране, которые могли воспринять его идеи.
Ведь для того чтобы социалистические и коммунистические идеи могли проникнуть в Южную Африку, необходимо, чтобы там была для этого подготовлена почва, были люди, которых сама жизнь заставила бы задуматься над сложнейшими вопросами развития общества и искать выхода в социализме.
Многие из этих людей оказались в том человеческом потоке, который хлынул на юг Африки после открытия здесь крупнейших в мире месторождений алмазов и золота в конце прошлого века и после англо-бурской войны — в начале нынешнего. Этот поток был очень пестрым. Авантюристы всех мастей. Дельцы самых разных калибров. Юноши, подростки, которые, начитавшись приключенческой литературы и скопив денег, нередко тайком от родителей садились на пароход, отплывавший в «экзотические» страны. И те, кто бросился помогать бурским республикам — Трансваалю и Оранжевой — в их борьбе против британского нападения. И люди, которые бежали от нужды и Притеснений в поисках лучшей доли. И наконец, «политические», то есть те, за кем в их родных странах усиленно гонялась охранка.
Именно на рубеже прошлого и нынешнего веков, особенно в связи с англо-бурской войной, Россия и Южная Африка, отстоящие друг от друга на тысячи и тысячи километров, близко познакомились друг с другом.
Англо-бурская война, которую вместе с испано-американской Ленин называл первыми империалистическими войнами в истории человечества, всколыхнула всю тогдашнюю Россию.
В течение нескольких лет самой популярной песней наших дедов и прадедов была песня об очень далеких краях —
Песня о Трансваале пришла не с юга Африки. Она была сложена у нас, стала народной песней, и это говорит лучше, чем что бы то ни было другое, насколько глубоки тогда были симпатии к бурам и их стране.
Эту песню долго не забывали. Потом, уже в гражданскую войну, в ней заменили слово «Трансвааль» на «Сибирь». Писал об этой песне и Александр Фадеев в «Молодой гвардии» и «Последнем из удэге», и Лев Кассиль в «Дорогих моих мальчишках», и писатель Михаил Слонимский, и многие другие.
Эта песня была совсем не единственной «южноафриканской» песней, которую пели в нашей стране. Еще раньше появилась «Трансваальская песня». Слова ее были такие же немудреные. Она распространялась в виде отдельного листочка с текстом, нотами и следующими словами: «Лепта раненым бурам. „Трансваальская песня“. Составил А. Каптерев. Собственность автора. С.-Петербург. Дозволено цензурой. Спб. 22 ноября 1899 г.».
Такие песни отражали общее отношение к событиям на юге Африки. Журналы «Нива», «Родина», газеты со сводками о боях под Ледисмитом, Кимберли, Мафекингом читали даже в самых отдаленных уездах Российской империи. Повсюду можно было видеть фотографии бородатых буров с ружьями и вместительными патронташами. В губернских городах и обеих столицах лучшие артисты устраивали концерты в пользу раненых буров. А предприимчивый петербургский трактирщик даже назвал свое питейное заведение у Царскосельского вокзала словом, которое было у всех на языке, — «Претория».
Но в тогдашней России не только зачитывались сообщениями из Южной Африки, не только собирали деньги для раненых буров и не только слагали песни. Из Одессы в южноафриканские порты отправились корабли с добровольцами.
Поехали люди из самых разных мест. С Кавказа, например, поехал князь Багратион — потомок героя Бородинской битвы. Не так давно были напечатаны его воспоминания; в Тбилиси появилась и статья о грузинах — участниках бурской войны.
Из Петербурга отправились два медицинских отряда. Врачи и сестры милосердия выхаживали раненных под Питермарицбургом — городом, название которого напоминает об очень популярной в начале века и до сих пор не забытой книге «Питер Мариц — южный бур из Трансвааля».
Люди, приехавшие тогда буквально со всего света на помощь бурам, создали «Европейский легион». Заместителем командира там был полковник Е. Я. Максимов.
Максимов пользовался у буров настолько большим уважением, что они удостоили его высшей воинской чести — избрали фехт-генералом. После гибели командира «Европейского легиона» Максимов занял его место, но продолжалось это недолго — в одном из ближайших боев англичане так изрешетили его пулями, что его в тяжелом состоянии пришлось вывезти из Южной Африки.
У мальчишек тогда высшим геройством считалось подражать таким людям. Бежать из дому, чтобы помогать бурам.
Источник